Читать интересную книгу Хроники московского провала [СИ] - Валентин Горблюк

Лена-Финера вскочила как ошпаренная с постели. Она уснула, и кошмар одолел ее. Роман-Элум держал девушку за руку:

– Успокойся, девочка моя, успокойся. Придет время, и ты все равно вернешься к маме. Как я тебя понимаю.

Девушка огляделась вокруг, соображая, где она. Наконец пришла в себя:

– Сколько я проспала?

– Ты спала два дня.

– Как Слава. Он восстановился или все напрасно?

– Не беспокойся, все идет лучшим образом. С ним сейчас Глоин, и оказывает ему помощь. Жив твой Слава, жив! А Дорн уже на пути к супругам.

– А Церберы.

– Их нет. Они покинули свой пост.

Лена-Финера встала и быстро направилась в спальню Романа-Элума. На кровати лежал Вячеслав Иванович – Борл, живой и невредимый. Голое тело было прикрыто простыней. Глоин массировал ему плечи, ноги и шею. Коженин постанывал от удовольствия. Увидев девушку, ученый покинул комнату. Оставшись наедине, Лена -Финера кинулась в объятья своего возлюбленного и стала целовать его, беспорядочно и страстно.

– Жив, милый мой, любимый мой, настоящий герой и мужчина моей мечты.

Когда фонтан эмоций иссяк, девушка принялась ласково массировать плечи героя. Вячеслав Иванович- Борл сказал, что чувствует себя неплохо, только шея побаливает, словно кто-то крепко ударил ее ребром ладони. Затем бодро сел и заявил, что страшно голоден. Пока он одевался, Лена -Финера накрыла в общей комнате стол. Кроме брикетов биомассы и суррогатного сока, к сожалению, ничего предложить не могла.

Коженин покинул спальню и вышел к друзьям. Роман-Элум крепко обнял его, похлопал по плечу и провел рукой по шее бойца. Никаких следов страшной раны. Вячеслав Иванович-Борл подошел к Глоину и протянул ему правую руку. Тот увидел, что на руке не хватает двух фаланг среднего пальца. Как же так они с братом упустили эту деталь. Надо было более внимательно осмотреть тело. Глоин быстро выскочил из комнаты и направился в чулан, куда он выбросил окровавленные лохмотья. Коженин вернулся за накрытый стол и принялся с аппетитом поглощать пакеты один за другим, запивая пищу соком. Стук в дверь резко сменил радостное настроение присутствующих на тревогу. Кто это мог быть? Через две минуты Роман-Элум вернулся.

– Нас ждет тот самый телеведущий на своем санитарном катафалке. Просил, чтобы через минут сорок мы поехали с ним в Манеж. В это время на пороге гостиной появился ученый. Лицо его выражало такую растерянность, словно он потерял драгоценную вещь. В руке он держал небольшой пластиковый пакет.

– Борл, не могли бы вы со мной пройти в спальню, есть разговор.

Коженин в полном недоумении отложив трапезу, направился вслед за Глоином.

Глаза его расширились от ужаса, когда тот извлек из пакета часть правой руки. И кисть эта была его, Коженина Вячеслава Ивановича. Как же так, откуда. Он боялся даже дотронуться до конечности. Протянул вперед правую руку и стал сравнивать. Несомненно, это была точная копия его кисти. Даже маленький белый шрамик приобретенный в детстве повторялся. Кисть выросла из оторванного пальца всего за два дня.

– Выходит, я еще и простая амеба. Я способен делиться, создавать из своего тела себе подобных. Так, так, что же еще мое величество-фантом может вытворять в этом мире.

– Я очень прошу вас, пока не говорить об этом нашим друзьям. Я понаблюдаю за развитием.

– Почему же кисть регенерировала быстрее моего утерянного пальца на руке?

– Это, скорее всего, связано с тем, что организм тратил свои ресурсы на сращение оторванных частей тела. Я думаю, что ваш палец через какое-то время полностью регенерирует.

Если бы Глоин и Коженин знали, чем закончится этот эксперимент по выращиванию клона, то уничтожили бы эту кисть сразу. Но жизнь в том и заключается, что ни одно живое существо не ведает, что ждет его в будущем.

К огромному баннеру на колоннах главного входа, возвещающему о поединке, был подклеен большой лоскут ткани с надписью: 'Спешите видеть невероятное. Поединок Цербера с трупом ПРОСТОЛЮДИНА. Цены на билеты выше! А билетов меньше!' – Какие же они сволочи!- возмутилась Лена-Финера.

– Ничего, – Коженин взял девушку за руку, – мы еще покажем этим отморозкам, кто мы есть.

Билеты уже стоили целых сорок пять елбуров. Благо, что Дорн сумел достать денег в организации Семиума. Для ПРОСТОЛЮДИНОВ – это целое состояние, а великосветское сословие тратило такие деньги с легкостью, и зал был набит до отказа. Когда Коженин после приглашения вышел на арену, то был приятно удивлен тому, что многие в зале приветствовали его. Лена-Финера взглянула на готовящегося к выходу Цербера. Чудовище не могло скрыть недоумение и растерянность. Для этого человека, превращенного государством в животное-орудие, трудно было принять такую реальность. Ведь он собственными руками разорвал своего врага на куски, а он стоит перед ним и снова готов к бою. Возникло замешательство со вторым ведущим, тот выдерживал паузу, чтобы эмоции в зале поутихли. В это время к Коженину подошел тот самый телеведущий, который опекал их. Он тихо шепнул: ' Если сможешь, воткни ему эту спицу в левое ухо, смотри не промахнись' и незаметно передал тонкий острый предмет, который боец быстро спрятал в рукав новой рубашки.

Что это? Провокация или кто-то сделал на него ставку? Но, подумав о своем бессмертии, герой решил идти ва-банк. Пускай будет провокация. Пусть его схватят и арестуют, пусть даже казнят. Испепелят и развеют прах по ветру. Гениальный Глоин вырастит из его кисти новое Я.

Поединок начался с того, что Цербер решительно направился к сопернику, явно не желая давать форы. Игра в кошки – мышки отменялась. Но Коженин ловко уворачивался от цепких лап. Он чувствовал, что после возрождения стал проворнее и легче. Для него движения Герундиса казались несколько замедленными, и он с легкостью оставлял чудовище в дураках. Зал разделился. Одни были на стороне представителя власти и справедливости, другие приветствовали любую уловку ПРОСТОЛЮДИНА. Герундис несколько раз от усталости падал на колени и медленно поднимался. Коженин в этот момент пытался подскочить к сопернику и вонзить в его ухо спицу. Но тот вертел руками, и подойти к нему было невозможно. Наконец, страж порядка все же ухватил Вячеслава Ивановича-Борла за плечо и приподняв с огромной силой бросил его на ограждение. В глазах Коженина от боли побежали светлые круги. Он почувствовал, что теряет сознание, но сосредоточился и не позволил провалиться в небытие своему разуму. Герундис подхватил Коженина и притянул его голову к своей пасти.

– Ублюдок, теперь-то я расправлюсь с тобой так, что ты больше никогда не появишься на этой арене,- прорычал озверевший монстр. Он резко оторвал левую руку врага и буквально проглотил ее на виду у всего зала. Лена-Финера не вынесла этого зрелища. Ей стало плохо, и она потеряла сознание. Роман-Элум подхватил девушку и, обхватив за талию, вынес ее из зала в фойе.

Вячеслав Иванович-Борл страшно закричал. Но в вгорячах он не чувствовал боли. В нем кипела только ненависть к этой твари. Герундис перехватил Коженина за ногу и поднял его над своей головой. Кулаком свободной руки стал неистово бить себя в грудь и рычать. Колокол, привязанный к балке потолка, снова завибрировал в унисон этому страшному звуку. После чего победно зашагал по периметру арены и периодически стал заносить соперника над открытой пастью, давая всем понять, что сейчас он сожрет живьем этого презренного ПРОСТОЛЮДИНА. Коженин, изогнул кисть своей оставшейся правой руки, на сколько позволяла гибкость сустава, и запустил пальцы в край рукава. Где же она, эта проклятая спица. Наконец, нащупал и извлек наружу. Находясь в положении 'вниз головой', никак не мог понять, где же левое ухо Цербера. От резких бросков кружилась голова. И в тот момент, когда Герундис стал вращать его тело вокруг себя, он со спины чудовища определил направление и с необычайной легкостью, которую он сам от себя не ожидал, подтянулся и приблизился к нужному месту. Спица вошла в ухо настолько быстро и свободно, что даже не осталось торчащего наружу конца. Цербер как-то весь вздрогнул, но продолжал идти. Через десять секунд походка стала его неуверенной. Он отпустил своего соперника. Коженин полетел вниз и больно ударился головой о бетонную поверхность. Сознание его померкло, он провалился в черноту. Зал кипел от эмоций, за ревом публики не было слышно, что кричали ведущие поединка. Зрители наблюдали, как Цербер, пройдя еще метров десять, рухнул в полный рост на пол и не подавал никаких признаков жизни. Один из ведущих подбежал к чудовищу и склонился над его головой. Цербер что-то шептал в предсмертной агонии. Распорядитель выпрямился и истошно заорал: ' Тихо, лейтенант что-то говорит, а я ничего не слышу!'. Зрители дружно смолкли, и наступила полная тишина. Ведущий вновь наклонился к умирающему Церберу и поднес к его губам микрофон. В громкоговорителях, развешанных по всему залу и фойе, раздался шепот: ' Мама, мамочка. Мне больно. Спаси меня. Я так хочу жить. Меня все мальчишки обижают. Побей их'.